Хижняк Иван Лукич
Иван Лукич Хижняк – почетный гражданин Жлобина и Быхова, участник Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной войн, а еще он – полный георгиевский кавалер.
Родился И.Л. Хижняк в апреле 1893 года в Ейске, в семье рыбака. С пяти лет, потеряв отца, работал батраком, в двенадцать стал учеником столяра. Когда началась Первая мировая война, его призвали в армию. Молодой Иван Хижняк побывал на турецком фронте, был дважды ранен, затем попал на западный фронт. Не раз награждался за храбрость в бою. Хижняк получил четыре георгиевских креста.
Иван Лукич – активный участник Февральской революции. После роспуска старой армии в декабре 1917 года вступил добровольцем в ряды РККА. В Гражданскую войну участвовал в боях на Южном и Кавказском фронтах против войск генерала Деникина, а также с вооруженными формированиями на Северном Кавказе. В 1921 году «за самовольный расстрел мародера-бойца» осужден Военным трибуналом на шесть месяцев условно.
С апреля 1921 года Хижняк был членом комиссии по борьбе с дезертирством и Военного трибунала 9-й армии, затем исполняющим должность военкома 39-й отдельной стрелковой бригады и командира 115-го стрелкового полка, с января 1922-го – командир особого отряда ЧОН 9-й армии.
Из воспоминаний Ивана Хижняка:
«Февраль 1917 года меня застал в Тифлисской школе прапорщиков. Я уже был членом большевистского кружка, который существовал в школе. Читал нелегальную литературу, участвовал в спорах, беседах, выступал на митингах. После окончания школы прапорщиков опять попал на фронт. В сентябре того же года меня избрали председателем полкового комитета, а в декабре в Харькове вступил в партию большевиков. Партийный билет мне вручал Артем, который тогда возглавлял городскую парторганизацию. Харьков в те дни находился в руках петлюровцев, гайдамаков и эсеров. Когда из Петрограда прибыл отряд во главе с Антоновым-Овсеенко и Сиверсом, к нему примкнули и местные красногвардейцы. Я тогда командовал ротой. После освобождения Харькова Антонов-Овсеенко направил меня на Кубань, в Ейск, для организации красногвардейских отрядов. В Ейске комитет РСДРП поручил сформировать отряд Красной гвардии большевику Балабанову. Он был мой старый знакомый, рабочий, потом фронтовик. Меня назначили начальником штаба. Мы сформировали этот отряд и по указанию комитета РСДРП боролись с местной, очень сильной, контрреволюционной сворой: белогвардейцами, казаками, монархистами, эсерами... Вскоре мы установили в Ейске Советскую власть. После этого по приказу Военно-революционного комитета я со своим батальоном выехал на защиту Екатеринодара от Корнилова. Там шли тяжелые бои. Город мы отстояли.
После этого мы вернулись в Ейск, где вскоре произошел контрреволюционный мятеж. При подавлении его я уже командовал полком…».
В те годы фронтовая дорога свела Хижняка с замечательными пролетарскими полководцами: Ковалевым, Ковтюхом, Федько, Жлобой, Книгой. Особенно выделяется фигура Ивана Федоровича Федько. Он украинец, сын бедняка. За храбрость в годы Первой мировой войны направлен в школу прапорщиков, успешно окончил ее. Еще на фронте стал большевиком. В Феодосии организовал красногвардейский отряд. На Кубани Федько командовал 3-й колонной войск. На Северном Кавказе в нее входили: 1-й Черноморский, Тимашевский, Таганрогский, Приморско-Ахтырский полки, бригада Жлобы и Ейский полк Хижняка.
Начало Великой Отечественной войны Иван Лукич Хижняк встретил в Беларуси:
– Двадцать второго июня 1941 года я находился недалеко от западной границы, в городе Новозыбково. Был я в те дни заместителем командира дивизии. Наша дивизия передислоцировалась в Новозыбкове. Я приехал пораньше осмотреть новое место, организовать размещение частей. В общем, когда грянула война, я оказался вблизи границы без войск, с несколькими командирами. 23 июня меня назначили старшим воинским начальником Жлобинского участка. Здесь и в Рогачеве были большие склады боеприпасов, продовольствия, горючего. Я получил приказ уничтожить склады. Очень жалко было уничтожать добро, но врагу же оставить нельзя. Я пошел посоветоваться с секретарем горкома. Предложил раздать имущество воинским частям, сформировать и укомплектовать новые части Красной Армии. Мое предложение было одобрено.
С помощью городской партийной организации полковник Хижняк стал формировать воинские части, вооружал их, обеспечивал всем необходимым, выдвигал на рубежи обороны и сам руководил боем, преграждая путь фашистам. Нарком обороны высоко оценил мужество и инициативу умелого командира. Хижняк был награжден орденом Красного Знамени. После этих событий он был назначен командиром 117-й стрелковой дивизии. Она сражалась упорно, но вскоре оказалась в окружении. Со всех сторон наседали враги, а боеприпасы были на исходе.
Иван Лукич об этой трагической эпопее рассказывал так:
– Приказал я начальнику штаба выводить главные силы, чтоб сохранить их, а сам остался с отрядом прикрытия в сто пятьдесят человек. Я считал, раз командир здесь, то сила отряда увеличится, уверенность бойцов будет крепче. С этим прикрытием мы бились до последнего. Дивизия была спасена. Когда нас в прикрытии осталось восемь человек, я был тяжело ранен пулеметной очередью в грудь...
Бойцы вынесли командира из окружения на носилках. Группу возглавлял старшина Шепелев. Лесами и болотами, голодные и обессилившие бойцы все же выбрались к своим. Хижняка на санитарном самолете отправили в Москву. В воздухе на санитарный самолет напал «мессер», обстрелял и подбил его. Самолет упал. Но Иван Лукич остался жив! В бессознательном состоянии его направили в госпиталь.
Командование сделало все, чтобы спасти жизнь отважному командиру. Его лечил известный хирург, академик Сергей Сергеевич Юдин. И поскольку Хижняк находился в тяжелом состоянии, надо было сохранить образ смелого полковника для потомков. Обратились к известному скульптору Вере Игнатьевне Мухиной. Она приступила к работе прямо в госпитальной палате, где лежал Хижняк.
– Я лежал без сознания, – вспоминал об этом Хижняк, – и вот однажды пришел в себя, вижу, как в тумане: передо мной женщина в белом. Что же тут надо мной колдует эта женщина? Склонилась она ко мне и говорит: «Я скульптор Мухина, делаю ваш портрет. Для потомков». Вот оно что! Радостно мне стало, но все же чувствую себя очень плохо: «Не до портретов мне сейчас». Она отвечает: «Я не буду вас беспокоить, просто буду смотреть и лепить. Это очень надо!» – «Ну, если надо – лепите».
Вера Игнатьевна работала над скульптурным портретом с вдохновением. Очень ей понравился командир, совершивший много подвигов и теперь страдающий от тяжелых ран. Творческий задор у Мухиной был настолько силен, что она создала один из выдающихся скульптурных портретов. За него она была удостоена в 1942 году Государственной премии. И сегодня бюст Хижняка находится в Третьяковской галерее.
После лечения – снова фронт. Иван Лукич участвовал в боях на Кавказе, командовал 11-м гвардейским корпусом, освобождал Тамань. Гвардейская Таманская дивизия, которая стоит под Москвой, входила в 11-й корпус генерала Хижняка и удостоена наименования Таманской именно в те дни, когда он командовал этим корпусом.
Вот что написал о Хижняке Маршал Советского Союза Гречко, который был тогда генерал-лейтенантом и командовал 56-й армией, куда входил и 11-й корпус: «Хижняк – смелый, решительный и волевой командир. Быстро оценивает обстановку и принимает решения. Энергично и настойчиво проводит их в жизнь».
Почетное гражданство ему даровали еще сорок четыре города, станицы и поселки Кубани и Северного Кавказа.
Прорывал он известную своей неприступностью Голубую линию. Она состояла из нескольких укрепленных рубежей – левый фланг упирался в Азовское море, а правый заканчивался на берегу Черного, в районе Новороссийска. В числе других частей, прорвавших линию, был и 11-й гвардейский корпус. В этих боях особенно проявились находчивость и боевой опыт Ивана Лукича.
Хижняк в деталях рассказал о начале этого сражения:
– Мы решили обмануть врага, изменив обычный наш способ ведения боя. Шаблон в каждом деле вреден. На войне – особенно. Потому-то мы и решили начать наступление не днем, не на рассвете, как делали раньше, а глубокой ночью. Мы отказались от артиллерийской подготовки. Основная задача возлагалась на пехоту — надо бесшумно подползти к траншеям фашистов, пустить в ход гранаты и штыки. А уж если дело дошло до штыка, против советского воина никто не устоит! Штык-батюшка не раз выручал русских чудо-богатырей, приносил славу нашему оружию. Мне и самому доводилось ходить в штыковую атаку в годы Первой мировой войны, и я знал цену русскому штыку. Накануне наступления мы провели занятия, потренировали солдат, подучили приемам штыкового боя. Политработники пошли в подразделения, обстоятельно разъяснили замысел и особенности предстоящего ночного удара.
И вот 3 августа, ровно в полночь, поползли бойцы с запасом гранат, с примкнутыми штыками. Бесшумно подобрались к траншеям гитлеровцев и ворвались туда. Наша задумка осуществилась блестяще! К рассвету мы овладели несколькими траншеями и уничтожили до двух третей состава вражеских подразделений! А с рассветом пошли в бой танки, артиллерия. Прорыв развивался. Мы преодолели Голубую линию. Последний вражеский опорный узел на берегу Черного моря – порт Новороссийск – был нами освобожден 16 сентября 1943 года.
Во время войны Хижняк одиннадцать раз был ранен, восемь – контужен. С весны 1942 года воевал с одним легким.
После победы над фашистской Германией Хижняк по состоянию здоровья вынужден был уйти в отставку. Иван Лукич занялся поиском своих многочисленных сослуживцев, которых лихая судьба разбросала по всему миру. А точкой отсчета стала Первая мировая война. В результате он собрал более 50 тысяч фотоснимков героев-однополчан и передал в архивы и музеи Москвы. Следует упомянуть еще об одном благородном поступке военачальника: свою дачу в Майкопе он отдал под детский сад.
Умер Иван Лукич Хижняк 10 августа 1980 года. Похоронен в Москве.
